– О, простите меня, чтобы я могла заснуть сегодня ночью, иначе совесть не даст мне сомкнуть глаза!
Теперь замысел Цезаря был уже не страшен. Военные силы герцога Феррарского не уступали в численности гарнизону Фаэнцы, а на рассвете к ним должен был присоединиться еще более значительный отряд, по прибытии которого принц со своею невестой намеревался выступить из города. Оба они убедительно просили английского рыцаря сопровождать их в Феррару, однако, он отклонил их просьбу. Странное дело: Лукреция вспыхнула и со вздохом отвела взор, избегая взгляда своего жениха.
Тут Реджинальд объявил о своем решении вернуться тайком в Рим, чтобы спасти Орсини, открыв папе заговор Цезаря.
Лукреция не желала огорчать отца разоблачением вероломства и предательства своего брата, однако необходимость предостеречь его заставила ее сделать это. Вместе с тем, Лебофор в Риме мог подвергнуться опасности, и мысль об этом внушила Лукреции настоятельное желание послать туда другого гонца. Однако, ей не удалось поколебать решимость рыцаря, да в конце концов, ее пылкие настойчивые просьбы вызвали неудовольствие Альфонсо.
Реджинальд доказывал, что никто другой не обнаружит такого усердия в данном случае, как он, потому |что им руководит желание загладить свою несправедливость перед Орсини, и никто лучше его не сумеет привести неопровержимые доказательства виновности Цезаря. Но Лукреция не соглашалась с ним, пока Лебофор, заметивший внезапную мрачность принца, не обещал проводить ее для вида по дороге в Феррару, как будто с намерением отправиться туда, а потом вернуться переодетым в Рим, чтобы избежать мести Цезаря.
Пока они совещались, забрезжил рассвет, и Альфонсо стал просить свою невесту дать себе отдых.
– Я должна привыкать повиноваться, – сказала она, – но я хочу поставить одно условие. Я по-прежнему дрожу от страха, и вы должны обещать мне, что будете бодрствовать со своим боевым товарищем.
Реджинальд чувствовал, что теперь ему будет труднее всего заручиться согласием Бэмптона на предстоящее дело. Верный оруженосец, рискуя жизнью, по воле своего господина успешно исполнил поручение, и теперь надеялся, что приключениям Реджинальда в Италии пришел конец с освобождением Лукреции.
Поэтому Бэмптон крайне разочаровался, узнав о намерении Реджинальда возвратиться в Рим и получив приказ отвести его стрелков в Феррару, куда обещал явиться в скором времени сам Лебофор, чтобы вслед затем отплыть в Англию из Венеции.
– Я так и знал, что мне не суждено больше увидать дочь и белокурых внуков, – сказал старик со слезами на глазах. – Если вы допустите мысль, что я способен отпустить вас теперь одного, то лучше назовите меня лукавым и бесчестным негодяем. Нет, нет, я последую за вами в саму пасть смерти.
Реджинальд знал упорство своего старого оруженосца и напрасно старался отговорить его от такого опасного решения. Бэмптон был непоколебим, и рыцарю пришлось уступить верному слуге.
На восходе солнца вооруженная свита, которой предстояло сопровождать герцога Альфонсо с его невестой в Феррару, получила значительное подкрепление. Однако, оно едва и было нужно, потому что Лебофор не позволил никому покидать Фаэнцу, чем отнял у заговорщиков всякую возможность собрать военные силы, которые могли бы оказать сопротивление провожатым Альфонсо.
Прежде чем могла дойти весть до соседних гарнизонов, свадебный поезд в сопровождении Реджинальда со стрелками, покинул город.
По прибытии в Равенну всякая опасность миновала, так как тут начинались уже хорошо охраняемая граница Венецианской республики.
Когда путешествие подходило к концу, Лукреция была так поглощена разговором с женихом, что несколько минут не замечала отсутствия Лебофора, но вдруг увидела всадника в темной одежде иоаннита, в сопровождении одного старого воина. Когда же рыцарь сошел с коня и, подняв забрало, опустился на колени у ее стремени, она узнала в нем Реджинальда, который спросил ее дрожащим голосом, нет ли у нее поручений в Рим.
– Его святейшеству мой всенижайший привет, – ответила она также в сильном волнении и вынула из-за корсажа письмо. – Я прошу его святейшество оказать вам безусловное доверие и как можно усерднее позаботиться о вашей безопасности. В знак удостоверения представьте папе вот это кольцо. Я получила его от отца с обещанием, что всякая моя просьба, при которой оно будет предъявлено ему, должна быть уважена. Возьмите же этот перстень, добрый, храбрый и честный рыцарь, и пусть ваше теперешнее одеяние принесет вам столько же счастья, сколько принесло оно моему супругу, по его словам.
– Тогда оно должно принадлежать мне навек, – сказал Реджинальд, напрасно стараясь придать своему голосу внятность и твердость.
– Нет, нет, Лебофор, – возразила Лукреция, наклонясь, чтобы скрыть свое волнение, но не будучи в силах сдержать хлынувшие слезы. – Обещайте мне привезти к нам вашу милую английскую невесту, чтобы она могла познакомиться с вашими друзьями в Италии. Благодарность не может вознаградить вас, поэтому я не говорю о ней. А между тем, – прибавила Лукреция с одной из своих очаровательнейших улыбок, – мой супруг простит мне, если я помышляю о том, что ваш первый поцелуй был принят приветливо. Пускай же этот наш последний поцелуй унесет с собою пчелиное жало.
– О, никакое время не изгладит в моей памяти этого мгновения, и, чтобы оно длилось вечно, я не хочу прощания! – воскликнул Реджинальд и расстался с Лукрецией и принцем Альфонсо.
ГЛАВА XVII
Реджинальда воодушевляли теперь надежда и цель спасти Орсини и отомстить за себя Цезарю, которого он хотел показать во всей его низости, чтобы разрушить все смелые планы его честолюбия.
Рыцарь позаботился о том, чтобы ни один гонец не мог покинуть Фаэнцы перед его отъездом оттуда, и имел повод рассчитывать, что приверженцы Цезаря употребят все средства, чтобы поправить беду, прежде чем осмелятся послать ему известие о постигшей их неудаче. Путешествие Лебофора совершилось настолько быстро, что на другой день он был уже у берегов Тибра. Когда он сошел с коня в лесной долине, чтобы переправиться через реку на пароме, его догнал чернокожий и, кинув беглый взор на обоих всадников, поспешил дальше с неимоверной быстротой.
Погруженный в задумчивость Реджинальд Лебофор почти не заметил этого человека, принятого им за беглого мавританского раба.
Бэмптон схватил свой лук, наложил стрелу и нанес смертельную рану быстроногому гонцу.
Реджинальд только тогда опомнился от изумления, когда узнал в убитом, который с диким воплем ужаса скончался, быстрейшего скорохода Цезаря, Зейда. Они с Бэмптоном утащили мертвое тело в лес и тщательно обыскали его, думая найти при нем какое-нибудь важное письмо, но нашли лишь несколько строк, составлявших краткое донесение епископа д'Энна герцогу Романьи о том, что весь план в Фаэнце был разрушен изменою английского рыцаря, и Альфонсо со своею невестой благополучно достиг Феррары, и что сам он с целью принять меры на случай опасности намерен собрать все военные силы и поспешить с ними к Риму для присоединения к Цезарю.
Лебофор поспешно продолжал путь, нигде не останавливаясь, пока не приблизился к Браччиано. Он нарочно замедлил свой проезд через окрестности этого города до наступления ночи, чтобы не наткнуться на бродячие шайки осаждающих, и на одном холме ему попалось печальнее шествие. Несколько вооруженных людей с факелами в руках, одетые в цвета Орсини и по-видимому, находившиеся под караулом буянов Мигуэлото, среди которых бросался в глаза известный разбойник и наемный убийца Джованни из катакомб, сопровождали высокую колесницу, драпированную черным бархатом и украшенную гербами. На ней стояли носилки, где под алым бархатным покровом покоилось два трупа.
Это зрелище, естественно, подстрекнуло любопытство Реджинальда. Он приблизился к предводителю отряда, сообщил полученный в Фаэнце лозунг: «Цезарь император», и узнал, что на носилках лежали тела Паоло Орсини и его отца, герцога Гравины, которые были задушены по приказу Цезаря в их замке Пиеве. С целью устрашить юного Фабио с его приверженцами зрелищем кары, постигшей его родных и принудить его к подчинению, тела убитых торжественно препровождались в Браччиано, где должно было состояться их погребение.
Лебофор не решался поверить этому рассказу, хотя разбойник уверял его, что сам, собственноручно совершил над пленниками акт «правосудия». Наконец, перед его глазами откинули погребальный покров, и рыцарь увидал при свете факела лица обоих Орсини. В душе Реджинальда снова разгорелось чувство мести Цезарю, но он, затаив его, двинулся в путь, предварительно сказал разбойнику следующее:
– Передай герцогу Романьи, что тебе повстречался гонец из Фаэнцы в вооружении, некогда принадлежавшем одному иоанниту, и доложи его светлости, что в Фаэнце все идет как нельзя лучше.
